Ком­мен­та­рии к со­чи­не­ни­ям

1.  Са­ти­ри­че­ское об­ли­че­ние чи­нов­ни­ков в поэме Н. В. Го­го­ля «Мерт­вые души».

Тер­мин «чи­нов­ни­че­ство» про­изо­шел от древ­не­рус­ско­го «чин», что озна­ча­ло «ряд, строй, уста­нов­лен­ный по­ря­док» (на­ру­ше­ние ко­то­ро­го есть бес­чин­ство). Но эти зна­че­ния те­перь за­бы­ты. В нашем пред­став­ле­нии чин  — это зва­ние, поз­во­ля­ю­щее за­ни­мать опре­де­лен­ные долж­но­сти. Таким об­ра­зом, чи­нов­ни­че­ство (со­вре­мен­ный его си­но­ним  — бю­ро­кра­тия)  — это ка­те­го­рия лиц, про­фес­си­о­наль­но за­ня­тых де­ло­про­из­вод­ством и вы­пол­не­ни­ем ис­пол­ни­тель­ских функ­ций в си­сте­ме го­су­дар­ствен­но­го управ­ле­ния. Чи­нов­ни­че­ство во всех его про­яв­ле­ни­ях по­ка­за­но Го­го­лем на стра­ни­цах «Мерт­вых душ».

Поэма «Мерт­вые души»  — слож­ное про­из­ве­де­ние, в ко­то­ром пе­ре­пле­та­ют­ся бес­по­щад­ная са­ти­ра и фи­ло­соф­ские раз­мыш­ле­ния ав­то­ра о судь­бе Рос­сии и ее на­ро­да. Жизнь гу­берн­ско­го го­ро­да по­ка­за­на в вос­при­я­тии Чи­чи­ко­ва и ав­тор­ских ли­ри­че­ских от­ступ­ле­ни­ях. Чи­нов­ни­ки  — это сво­е­го рода вер­ши­те­ли судеб жи­те­лей гу­берн­ско­го го­ро­да. От них за­ви­сит ре­ше­ние лю­бо­го, даже ма­лень­ко­го во­про­са. Но ни одно дело не рас­смат­ри­ва­ет­ся в го­ро­де без взя­ток. Взя­точ­ни­че­ство, каз­но­крад­ство и гра­беж на­се­ле­ния - яв­ле­ния в го­ро­де по­сто­ян­ные и по­все­мест­ные. «Слуги на­ро­да» по­и­сти­не еди­но­душ­ны в своем стрем­ле­нии ши­ро­ко по­жить за счет сумм «нежно лю­би­мо­го ими Оте­че­ства». По­лиц­мей­сте­ру сто­и­ло толь­ко миг­нуть, про­хо­дя мимо рыб­но­го ряда, как на его столе по­яв­ля­лись «бе­лу­га, осет­ры, семга, икра па­юс­ная, икра све­же­про­соль­ная, се­лед­ки, се­врюж­ки, сыры, коп­че­ные языки и ба­лы­ки,  — это все было со сто­ро­ны рыб­но­го ряда». Все чи­нов­ни­ки имеют низ­кий уро­вень об­ра­зо­ван­но­сти. Го­голь с иро­ни­ей на­зы­ва­ет их «лю­дь­ми более или менее про­све­щен­ны­ми», по­то­му что «кто читал Ка­рам­зи­на, кто «Мос­ков­ские ве­до­мо­сти», кто даже и со­всем ни­че­го не читал.... » В раз­мыш­ле­нии о «тол­стых и тон­ких» автор по­ка­зы­ва­ет, как по­сте­пен­но го­су­дар­ствен­ные люди, «за­слу­жив все­об­щее ува­же­ние, остав­ля­ют служ­бу.... и де­ла­ют­ся слав­ны­ми по­ме­щи­ка­ми, слав­ны­ми рус­ски­ми ба­ра­ми, хле­бо­со­ла­ми, и живут и хо­ро­шо живут». Это от­ступ­ле­ние яв­ля­ет­ся злой са­ти­рой на чи­нов­ни­ков-гра­би­те­лей и на «хле­бо­соль­ных» рус­ских бар, ве­ду­щих празд­ное су­ще­ство­ва­ние, бес­цель­но коп­тя­щих небо.

2.  Над ка­ки­ми фи­ло­соф­ски­ми во­про­са­ми раз­мыш­ля­ет Ф. И. Тют­чев в своих сти­хо­тво­ре­ни­ях?

По­э­зия Тют­че­ва полна мысли, это фи­ло­соф­ская по­э­зия. Од­на­ко Тют­чев пре­жде всего был ху­дож­ни­ком. В по­э­ти­че­ские об­ра­зы он об­ле­кал лишь то, что было пе­ре­ду­ма­но и пе­ре­чув­ство­ва­но им самим. Сущ­ность его твор­че­ско­го про­цес­са пре­крас­но опре­де­лил И. С, Тур­ге­нев: «...каж­дое его сти­хо­тво­ре­ние на­чи­на­лось мыс­лию, но мыс­лию, ко­то­рая, как ог­нен­ная точка, вспы­хи­ва­ла под вли­я­ни­ем глу­бо­ко­го чув­ства или силь­но­го впе­чат­ле­ния; вслед­ствие этого, если можно так вы­ра­зить­ся, свой­ства про­ис­хож­де­ния сво­е­го, мысль г. Тют­че­ва ни­ко­гда не яв­ля­ет­ся чи­та­те­лю нагою и от­вле­чен­ною, но все­гда сли­ва­ет­ся с об­ра­зом, взя­тых из мира души или при­ро­ды, про­ни­ка­ет­ся им и сама его про­ни­ка­ет не­раз­дель­но и не­раз­рыв­но».

Рас­кры­тие темы воз­мож­но на сти­хо­тво­ре­ни­ях: «Как океан объ­ем­лет шар зем­ной», «Как хо­ро­шо ты, о море ноч­ное», «О чем ты воешь, ветр ноч­ной?». В сти­хо­тво­ре­нии Тют­че­ва «Как океан объ­ем­лет шар зем­ной» от­ра­жа­ет­ся мо­дель ми­ро­зда­ния. Че­ты­ре эле­мен­та всего су­ще­го: огонь («го­ря­щий сла­вой звезд­ной», «пы­ла­ю­щею без­дной»), вода («океан», «сти­хия», «при­лив», «не­из­ме­ри­мость волн»), земля («шар зем­ной», «зем­ная жизнь», «берег», «при­стань»), воз­дух («сны», «не­бес­ный свод»)  — на­хо­дят­ся в от­но­ше­нии про­ти­во­бор­ства и един­ства од­но­вре­мен­но. Море ноч­ное в сти­хо­тво­ре­нии «Как хо­ро­шо ты, о море ноч­ное»  — сим­вол сти­хии ми­ро­зда­ния  — ста­но­вит­ся во­пло­ще­ни­ем дви­же­ния, оно все­гда раз­ное, не­тож­де­ствен­ное са­мо­му себе в каж­дый миг. Кос­мос и Хаос, сла­бость и ве­ли­чие че­ло­ве­ка, его страх перед ликом без­дны и в то же время та-ин­ствен­ное при­тя­же­ние к ней  — имен­но это от­кры­ва­ет­ся нам в сти­хо­тво­ре­нии «О чем ты воешь, ветр ноч­ной?». Мир в изоб­ра­же­нии Тют­че­ва про­ти­во­ре­чив: враж­деб­ность ми­ро­зда­ния, его хаос, мгла, стра­хи и тайны  — и его ве­ли­чие, гар­мо­ния в самой сти­хий­но­сти; — пес­чин­ка перед ликом ми­ро­зда­ния, он в раз­ла­де с собой и миром  — и че­ло­век един со всем сущим, он не­отъ­ем­ле­мая часть ми­ро­зда­ния.

3.  По­че­му В. Г. Бе­лин­ский на­звал Ев­ге­ния Оне­ги­на «эго­и­стом по­не­во­ле»? (По ро­ма­ну А. С. Пуш­ки­на «Ев­ге­ний Оне­гин».)

Ев­ге­ния Оне­ги­на, героя од­но­имен­но­го ро­ма­на А. С. Пуш­ки­на, В. Г. Бе­лин­ский на­звал «стра­да­ю­щим эго­и­стом по­не­во­ле», ибо, об­ла­дая бо­га­тым ду­хов­ным и ин­тел­лек­ту­аль­ным по­тен­ци­а­лом, он не может найти при­ме­не­ния своим спо­соб­но­стям в об­ще­стве, в ко­то­ром ему вы­па­ло жить.

В ро­ма­не Пуш­кин ста­вит во­прос: по­че­му так про­изо­шло? Для от­ве­та на него поэту при­ш­лось ис­сле­до­вать и лич­ность Оне­ги­на  — мо­ло­до­го дво­ря­ни­на 10-х  — на­ча­ла 20-х годов XIX века, и ту жиз­нен­ную среду, ко­то­рая его сфор­ми­ро­ва­ла. По­это­му в ро­ма­не так по­дроб­но рас­ска­зы­ва­ет­ся о вос­пи­та­нии и об­ра­зо­ва­нии Ев­ге­ния, ко­то­рые были ти­пич­ны­ми для людей его круга. Оне­гин разо­ча­ро­вал­ся в свет­ской суете, им овла­де­ла «рус­ская ханд­ра», рож­ден­ная бес­цель­но­стью жизни, не­удо­вле­тво­рен­но­стью ею. Такое кри­ти­че­ское от­но­ше­ние к дей­стви­тель­но­сти ста­вит Ев­ге­ния выше боль­шин­ства людей его круга. Оне­гин, не­со­мнен­но, бли­зок к пе­ре­до­вым идеям сво­е­го вре­ме­ни, и не толь­ко по­то­му, что в своем име­нии «ярем он бар­щи­ны ста­рин­ной об­ро­ком лег­ким за­ме­нил». Весь круг мыс­лей и раз­ду­мий Оне­ги­на от­ра­жа­ет ат­мо­сфе­ру и дух эпохи. На­при­мер, Оне­гин и Лен­ский раз­мыш­ля­ют об «об­ще­ствен­ном до­го­во­ре» Руссо, о науке, ре­ли­гии, нрав­ствен­ных про­бле­мах, то есть обо всем, что за­ни­ма­ло умы пе­ре­до­вых людей того вре­ме­ни. Но, го­во­ря о «рез­ком, охла­жден­ном уме» Ев­ге­ния, о его во мно­гом про­грес­сив­ных взгля­дах, о разо­ча­ро­ван­но­сти в «свете», Пуш­кин под­чер­ки­ва­ет слож­ную вза­и­мо­связь героя и об­ще­ства, его сфор­ми­ро­вав­ше­го. По­то­му Оне­ги­на и можно счи­тать «эго­и­стом по­не­во­ле».

4.  Война в ли­ри­ке рус­ских по­этов вто­рой по­ло­ви­ны ХХ в. (На при­ме­ре сти­хо­тво­ре­ний од­но­го из по­этов по вы­бо­ру уча­ще­го­ся.)

Вы­соц­кий стал мо­стом по­ни­ма­ния между по­ко­ле­ни­я­ми, между де­да­ми и вну­ка­ми. Когда-то в одной ан­ке­те поэта спро­си­ли: «Ваше лю­би­мое место?» Вы­соц­кий, ко­то­рый не­ма­ло по­ви­дал, от­ве­тил: «Са­мо­те­ка, Москва»  — «Ваша лю­би­мая песня?»  — «Вста­вай, стра­на огром­ная…» Это была песня его дет­ства. Москва 41-го года. За­тем­нен­ная, не­при­ступ­ная, су­ро­вая. Здесь впер­вые пе­ре­сек­лись пути юного Бу­ла­та Окуд­жа­вы, ухо­дя­ще­го на фронт (позже он споет об этом: «Ты на­учил любви Арбат, а даль­ше, даль­ше наше дело…») и ма­лень­ко­го Во­ло­ди Вы­соц­ко­го. Окуд­жа­ва под­нял улич­ную песню до вер­шин ис­тин­ной по­э­зии, а вер­нее, про­стые и глу­бо­кие мысли облек в фор­му­лу улич­ной песни. Окуд­жа­ва начал то, что про­дол­жил потом Вы­соц­кий. И вот на смену за­дум­чи­вой доб­ро­те песен Бу­ла­та Окуд­жа­вы  — охрип­ший голос сол­да­та, даже не голос  — крик, не­смол­ка­е­мый крик, как пред­вест­ник беды. Боль­шая часть песен Вы­соц­ко­го на­пи­са­на от пер­во­го лица, то есть поэт пе­ре­во­пло­ща­ет­ся в сво­е­го пер­со­на­жа, ста­вит себя на его место:

Мне этот бой не за­быть ни­по­чем.

Смер­тью про­пи­тан воз­дух,

а с не­бо­скло­на бес­шум­ным до­ждем

па­да­ли звез­ды.

Вот по­ка­ти­лась, и я за­га­дал:

выйти живым из боя…

Вот по­это­му Вы­соц­кий и по­лу­чал пись­ма от фрон­то­ви­ков: «…Не тот ли вы Вла­ди­мир Вы­соц­кий, с ко­то­рым я вы­хо­дил из окру­же­ния под Оршей?», «Здрав­ствуй Во­ло­дя! После того, как тебя ра­ни­ло оскол­ком мины, я во­е­вал еще год…»

Поэт и ис­пол­ни­тель Вы­соц­кий пел о тех сто­ро­нах во­ен­ной жизни, о ко­то­рых мог знать толь­ко участ­во­вав­ший в войне че­ло­век. Он ста­вил себя на место ко­ман­ди­ра, при­го­во­рен­но­го к рас­стре­лу, са­пе­ра, со­вер­ша­ю­ще­го по­двиг, но­во­бран­ца и мно­гих дру­гих. Он на­столь­ко ярко опи­сы­ва­ет со­бы­тия, что y слу­ша­те­ля не­воль­но со­зда­ет­ся кар­ти­на про­ис­хо­дя­ще­го.

Вла­ди­мир Вы­соц­кий не во­е­вал, не сидел в тюрь­ме, не был аль­пи­ни­стом, шах­те­ром, спортс­ме­ном  — он был По­этом, Ху­дож­ни­ком слова. (по ма­те­ри­а­лам http://www.litsoch.ru/essays/self/961/)

5.  О со­чи­не­ни­ях на сво­бод­ную тему можно по­смот­реть на от­дель­ной стра­ни­це: пе­рей­ти.

1.1.1. Чи­чи­ков  — делец. Глав­ным смыс­лом его жизни было при­ра­ще­ние «ко­пей­ки». По­это­му любое яв­ле­ние, со­бы­тие жизни он рас­це­ни­ва­ет с точки зре­ния своей жиз­нен­ной цели. Он не спо­со­бен к ро­ман­ти­ке, к чи­сто­те чувств. Он не готов вос­при­ни­мать окру­жа­ю­щих та­ко­вы­ми, какие они есть, если толь­ко это не при­не­сет ему при­бы­ли.

1.2.1. Сти­хо­тво­ре­ние со­зда­ет яркое и от­чет­ли­вое ощу­ще­ние не­раз­рыв­ной связи че­ло­ве­ка с окру­жа­ю­щим миром. Кра­со­та при­ро­ды не су­ще­ству­ет сама по себе. Она за­став­ля­ет че­ло­ве­ка осо­бен­но остро ощу­тить свою при­над­леж­ность к этому миру. Не­воз­мож­но при­да­вать­ся мрач­ным раз­ду­мьям и раз­мыш­ле­ни­ям, на­блю­дая за не­то­роп­ли­вой сме­ной се­зо­нов, вли­я­ю­щей на на­стро­е­ние так не­на­вяз­чи­во и легко. Окру­жа­ю­щая при­ро­да имен­но сей­час на­ве­ва­ет мысли о сво­бо­де, ведь че­ло­ве­ка окру­жа­ет ничем не скры­ва­е­мый про­стор. Поле опу­сте­ло. Но пу­сто­та эта не пе­чаль­ная, а, на­о­бо­рот, ра­дост­ная. Поле от­ды­ха­ет, земля хо­ро­шо по­тру­ди­лась, по­да­ри­ла людям ве­ли­ко­леп­ный уро­жай. Мяг­кие лучи солн­ца осве­ща­ют все во­круг, под­чер­ки­вая и вы­яв­ляя всю вы­ра­зи­тель­ность от­дель­ных де­та­лей. Сти­хо­тво­ре­ние на­ве­ва­ет мно­же­ство раз­лич­ных ас­со­ци­а­ций. Каж-дый чи­та­тель пред­став­ля­ет себе соб­ствен­ную кар­ти­ну кра­со­ты окру­жа­ю­щей при­ро­ды, ко­то­рая воз­мож­на в на­ча­ле осени.

1.1.2. Два­дца­ти­лет­ний юноша про­ти­во­по­став­лен Чи­чи­ко­ву, че­ло­ве­ку «сред­них лет и осмот­ри­тель­но-охла­жден­но­го ха­рак­те­ра». Для чего это по­тре­бо­ва­лось ав­то­ру? В дан­ном слу­чае прием ан­ти­те­зы по­мо­га­ет рас­крыть ха­рак­тер Чи­чи­ко­ва. Его хо­лод­ный рас­су­док про­ти­во­по­став­ля­ет­ся не­по­сред­ствен­но­му, чув­ствен­но­му вос­при­я­тию юноши, Го­голь хочет по­ка­зать, на­сколь­ко далек его герой от есте­ства, от чи­сто­ты чувств, ведь он не готов вос­при­ни­мать окру­жа­ю­щих та­ко­вы­ми, какие они есть, если толь­ко это не при­не­сет ему при­бы­ли.

1.2.2. В сти­хо­тво­ре­нии «Есть в осени пер­во­на­чаль­ной…» поэт ис­поль­зу­ет самые изыс­кан­ные эпи­те­ты, пе­ре­да­ю­щие его от­но­ше­ние к окру­жа­ю­ще­му миру: «див­ная пора», «хру­сталь­ный день», «лу­че­зар­ный вечер». Что стоит за этими сло­ва­ми? Пре­жде всего, поэт хочет по­ка­зать свое вос­хи­ще­ние всем, что его окру­жа­ет. Вся при­ро­да на­сла­жда­ет­ся сме­ной се­зо­нов, на­ступ­ле­ни­ем кра­си­вей­ше­го вре­ме­ни года  — осени.

«Хру­сталь­ный день»  — это уди­ви­тель­ная не­ося­за­е­мая дра­го­цен­ность. К ней не­воз­мож­но при­кос­нуть­ся, ее можно толь­ко ощу­тить. И сколь счаст­лив дол­жен быть че­ло­век, уме­ю­щий вос­тор­гать­ся тем, что его окру­жа­ет! «Хру­сталь­ный день» в по­ни­ма­нии чи­та­те­ля ка­жет­ся уди­ви­тель­но кра­си­вым и про­зрач­ным. При­выч­ные очер­та­ния пред­ме­тов и яв­ле­ний в про­зрач­ном воз­ду­хе на­чи­на­ют ка­зать­ся еще более чи­сты­ми и неж­ны­ми.