Прочитайте приведенные ниже фрагменты произведений и выполните задание 1.1.3.
Молчалин
Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,
Из Петербурга воротясь,
С министрами про вашу связь,
Потом разрыв...
Чацкий
Ей почему забота?
Молчалин
Татьяне Юрьевне!
Чацкий
Я с нею не знаком.
Молчалин
С Татьяной Юрьевной!!
Чацкий
С ней век мы не встречались;
Слыхал, что вздорная.
Молчалин
Да это, полно, та ли-с?
Татьяна Юрьевна!!!
Известная, - притом
Чиновные и должностные -
Все ей друзья и все родные;
К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить вам.
Чацкий
На что же?
Молчалин
Так: частенько там
Мы покровительство находим, где не метим.
Чацкий
Я езжу к женщинам, да только не за этим.
Молчалин
Как обходительна! добра! мила! проста!
Балы дает нельзя богаче.
От Рождества и до поста,
И летом праздники на даче.
Ну, право, что бы вам в Москве у нас служить?
И награжденья брать и весело пожить?
Чацкий
Когда в делах - я от веселий прячусь,
Когда дурачиться - дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников, я не из их числа.
Молчалин
Простите, впрочем тут не вижу преступленья;
Вот сам Фома Фомич, знаком он вам?
Чацкий
Ну что ж?
Молчалин
При трех министрах был начальник отделенья.
Переведен сюда...
Чацкий
Хорош!
Пустейший человек, из самых бестолковых.
Молчалин
Как можно! слог его здесь ставят в образец!
Читали вы?
Чацкий
Я глупостей не чтец,
А пуще образцовых.
Молчалин
Нет, мне так довелось с приятностью прочесть,
Не сочинитель я...
Чацкий
И по всему заметно.
Молчалин
Не смею моего сужденья произнесть.
Чацкий
Зачем же так секретно?
Молчалин
В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.
Чацкий
Помилуйте, мы с вами не ребяты,
Зачем же мнения чужие только святы?
Молчалин
Ведь надобно ж зависеть от других.
Чацкий
Зачем же надобно?
Молчалин
В чинах мы небольших.
Чацкий (почти громко)
С такими чувствами, с такой душою
Любим!.. Обманщица смеялась надо мною!
А. С. Грибоедов «Горе от ума»
***************************
— В гимназии вместе учились! — продолжал тонкий. — Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо... Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе... А это моя жена, урожденная Ванценбах... лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?
— Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое... ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству... Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось, уже статский? А?
— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился... Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился... Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились... Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира...
— Я, ваше превосходительство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
— Помилуйте... Что вы-с... — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства... вроде как бы живительной влаги... Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил... жена Луиза, лютеранка, некоторым образом...
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку.
Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.
А. П. Чехов «Толстый и тонкий»
Прочитайте приведенные ниже произведения и выполните задание 1.2.3.
Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой, Мой грустный товарищ, махая крылом, Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно, Как будто со мною задумал одно; Зовет меня взглядом и криком своим И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора! Туда, где за тучей белеет гора, Туда, где синеют морские края, Туда, где гуляем лишь ветер... да я!..»
А. С. Пушкин, 1822 | Отворите мне темницу, Дайте мне сиянье дня, Черноглазую девицу, Черногривого коня! Я красавицу младую Прежде сладко поцелую, На коня потом вскочу, В степь, как ветер, улечу.
Но окно тюрьмы высоко, Дверь тяжелая с замком; Черноокая далеко В пышном тереме своем; Добрый конь в зеленом поле Без узды, один, по воле Скачет весел и игрив, Хвост по ветру распустив...
Одинок я - нет отрады: Стены голые кругом, Тускло светит луч лампады Умирающим огнем; Только слышно: за дверями Звучномерными шагами Ходит в тишине ночной Безответный часовой.
М. Ю. Лермонтов, 1837 |
1.1.3. Сопоставьте сцену из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» с приведенным ниже фрагментом рассказа А. П. Чехова «Толстый и тонкий». В чем отношение Молчалина к влиятельным лицам созвучно отношению «тонкого» к «толстому»?
1.2.3. Сопоставьте стихотворение А. С. Пушкина «Узник» с одноименным стихотворением М. Ю. Лермонтова, приведенным ниже. Чем различается настроение лирических героев этих произведений?
1.1.3. Молчалина вполне, по классификации Чехова, можно было бы причислить к «тон-ким». У них общие подходы к людям: они ценят чины, рабски преклоняются перед теми, кто выше их рангом и от кого можно поиметь какую-то выгоду. Молчалин подобно тонкому, может так же реагировать, как и чеховский «тонкий», «на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты» при виде «толстого».
1.2.3. В отличие от стихотворения Пушкина, которое заканчивается жизнеутверждающей верой, что свобода все-таки будет, у Лермонтова такой уверенности нет. Тема одиночества, пронизывающая все творчество Лермонтова, и здесь звучит как безысходность:
Одинок я — нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем…



