Ком­мен­та­рии к со­чи­не­ни­ям

1.  По­че­му М. Ю. Лер­мон­тов счи­та­ет Гри­го­рия Алек­сан­дро­ви­ча Пе­чо­ри­на ти­пич­ным пред­ста­ви­те­лем сво­е­го по­ко­ле­ния? (По ро­ма­ну М. Ю. Лер­мон­то­ва «Герой на­ше­го вре­ме­ни».)

Раз­мыш­ле­ния о судь­бах сво­е­го по­ко­ле­ния встре­ча­ют­ся в про­из­ве­де­ни­ях рус­ской ли­те­ра­ту­ры до­воль­но часто. А. С.Пуш­кин со­здал бес­смерт­ный образ Ев­ге­ния Оне­ги­на, «лиш­не­го че­ло­ве­ка» сво­е­го по­ко­ле­ния. В серд­це Оне­ги­на  — пу­сто­та, скеп­ти­цизм, он не знает, где при­ме­нить свои спо­соб­но­сти. Остро тема по­ко­ле­ния эпохи «без­вре­ме­нья» зву­чит в твор­че­стве М. Ю.Лер­мон­то­ва сна­ча­ла в ли­ри­ке, затем в «Герое на­ше­го вре­ме­ни». Лер­мон­тов­ский герой  — че­ло­век тра­ги­че­ской судь­бы. Он тра­ги­че­ски оди­нок. Пе­чо­рин за­клю­ча­ет в своей душе силы не­объ­ят­ные, но на его со­ве­сти много зла. Герой, по его же соб­ствен­но­му при­зна­нию, не­из­мен­но иг­ра­ет роль то­по­ра в руках судь­бы, не­об­хо­ди­мо­го дей­ству­ю­ще­го лица вся­ко­го пя­то­го акта. Тра­гизм судь­бы Пе­чо­ри­на свя­зан не толь­ко с со­ци­аль­ны­ми усло­ви­я­ми жизни героя (при­над­леж­ность к свет­ско­му об­ще­ству, по­ли­ти­че­ская ре­ак­ция в Рос­сии после раз­гро­ма вос­ста­ния де­каб­ри­стов), но и с тем, что изощ­рен­ная спо­соб­ность к са­мо­ана­ли­зу и бле­стя­щее ана­ли­ти­че­ское мыш­ле­ние, бремя по­зна­нья и со­мне­нья при­во­дят че­ло­ве­ка к утра­те про­сто­ты, есте­ствен­но­сти. Даже вра­чу­ю­щая сила при­ро­ды не в со­сто­я­нии ис­це­лить мя­ту­щу­ю­ся душу героя. Пе­чо­рин не оди­нок в своей судь­бе, сход­ства с Пе­чо­ри­ным не­труд­но найти и у са­мо­го ав­то­ра. По­это­му Лер­мон­тов счи­та­ет сво­е­го героя ти­пич­ным пред­ста­ви­те­лем сво­е­го по­ко­ле­ния.

2.  По­че­му Ф. И. Тют­че­ва часто на­зы­ва­ют по­этом-фи­ло­со­фом? (По двум-трем сти­хо­тво­ре­ни­ям поэта.)

Рас­кры­тие темы воз­мож­но на сти­хо­тво­ре­ни­ях: «Как океан объ­ем­лет шар зем­ной», «Как хо­ро­шо ты, о море ноч­ное», «О чем ты воешь, ветр ноч­ной?». В сти­хо­тво­ре­нии Тют­че­ва «Как океан объ­ем­лет шар зем­ной» от­ра­жа­ет­ся мо­дель ми­ро­зда­ния. Че­ты­ре эле­мен­та всего су­ще­го: огонь («го­ря­щий сла­вой звезд­ной», «пы­ла­ю­щею без­дной»), вода («океан», «сти­хия», «при­лив», «не­из­ме­ри­мость волн»), земля («шар зем­ной», «зем­ная жизнь», «берег», «при­стань»), воз­дух («сны», «не­бес­ный свод»)  — на­хо­дят­ся в от­но­ше­нии про­ти­во­бор­ства и един­ства од­но­вре­мен­но. Море ноч­ное в сти­хо­тво­ре­нии «Как хо­ро­шо ты, о море ноч­ное»  — сим­вол сти­хии ми­ро­зда­ния  — ста­но­вит­ся во­пло­ще­ни­ем дви­же­ния, оно все­гда раз­ное, не­тож­де­ствен­ное са­мо­му себе в каж­дый миг. Кос­мос и Хаос, сла­бость и ве­ли­чие че­ло­ве­ка, его страх перед ликом без­дны и в то же время та­ин­ствен­ное при­тя­же­ние к ней – имен­но это от­кры­ва­ет­ся нам в сти­хо­тво­ре­нии «О чем ты воешь, ветр ноч­ной?». Мир в изоб­ра­же­нии Тют­че­ва про­ти­во­ре­чив: враж­деб­ность ми­ро­зда­ния, его хаос, мгла, стра­хи и тайны  — и его ве­ли­чие, гар­мо­ния в самой сти­хий­но­сти; Че­ло­век  — пес­чин­ка перед ликом ми­ро­зда­ния, он в раз­ла­де с собой и миром  — и че­ло­век един со всем сущим, он не­отъ­ем­ле­мая часть ми­ро­зда­ния.

3.  Смысл на­зва­ния рас­ска­за Л. Н. Тол­сто­го «После бала».

Рас­сказ «После бала» по­стро­ен на кон­тра­сте. Кон­траст­ны порт­рет­ные ха­рак­те­ри­сти­ки, по­ве­де­ние отца Ва­рень­ки на балу и после бала, на­стро­е­ние и мысли глав­но­го героя до и после уви­ден­но­го на плацу. На­зва­ние «После бала» точ­нее пе­ре­да­ет ос­нов­ную идею про­из­ве­де­ния: жизнь че­ло­ве­ка может из­ме­нить одно со­бы­тие. Для глав­но­го героя пе­ре­лом­ный мо­мент в его жизни на­сту­пил после бала, от уви­ден­но­го на плацу.

4.  Как в сти­хо­тво­ре­нии В. В. Ма­я­ков­ско­го «Не­обы­чай­ное при­клю­че­ние, быв­шее с Вла­ди­ми­ром Ма­я­ков­ским летом на даче» рас­кры­ва­ет­ся тема поэта и по­э­зии?

У Ма­я­ков­ско­го в сти­хо­тво­ре­нии «Не­обы­чай­ное при­клю­че­ние…» зву­чит тема двух солнц  — солн­ца света и солн­ца по­э­зии, ко­то­рая раз­ви­ва­ет­ся в про­из­ве­де­нии и даль­ше, на­хо­дя очень точ­ное и мет­кое во­пло­ще­ние в по­э­ти­че­ском об­ра­зе «дву­ствол­ки солнц», из од­но­го ство­ла ко­то­рой вы­ры­ва­ют­ся снопы света, а из дру­го­го  — свет по­э­зии. Перед силой этого ору­жия па­да­ет ниц «стена теней, ночей тюрь­ма». Поэт и солн­це дей­ству­ют со­об­ща, сме­няя, друг дуга. Поэт со­об­ща­ет, что когда «уста­нет» и за­хо­чет «при­лечь» Солн­це, то он «во всю све­та­ет мочь  — и снова день тре­зво­нит­ся».

Для до­сто­вер­но­сти поэт на­зы­ва­ет кон­крет­ное место дей­ствия. Солн­це в сти­хо­тво­ре­нии яв­ля­ет­ся ме­та­фо­ри­че­ским об­ра­зом поэта («Нас, то­ва­рищ, двое»). Поэт при­зы­ва­ет «Све­тить все­гда, све­тить везде…», видя в этом ос­нов­ное пред­на­зна­че­ние поэта. Итак, по­э­зия нужна, мало того, она про­сто не­об­хо­ди­ма людям, как солн­це. И здесь не слу­чай­но срав­не­ние на­сто­я­щей по­э­зии со све­ти­лом, ко­то­рое из­дав­на счи­та­лось сим­во­лом жизни на земле, без ко­то­ро­го не было бы ни тепла, ни света. Стихи со­гре­ва­ют душу каж­до­го че­ло­ве­ка, на­пол­няя ее веч­ным огнем жизни, за­став­ляя осо­знать себя не­отъ­ем­ле­мой ча­стью огром­но­го мира.

5.  О со­чи­не­ни­ях на сво­бод­ную тему можно по­смот­реть на от­дель­ной стра­ни­це: пе­рей­ти.

1.1.1. В от­но­ше­нии к Пе­чо­ри­ну Мак­сим Мак­си­мыч добр и ра­ду­шен. Ста­рый офи­цер ис­крен­не при­вя­зы­ва­ет­ся к Гри­го­рию Алек­сан­дро­ви­чу и дарит ему неж­ность и вни­ма­ние. Од­на­ко доб­рый и про­стой штабс-ка­пи­тан не­спо­со­бен по­нять ха­рак­тер и по­ступ­ки Пе­чо­ри­на, хотя ис­крен­не к нему при­вя­зы­ва­ет­ся. Мак­сим Мак­си­мыч вос­при­ни­ма­ет жизнь такой, какая она есть. Он до­воль­но огра­ни­чен­ный и при­ми­тив­ный слу­жа­ка, вер­ный при­ся­ге и ис­прав­но вы­пол­ня­ю­щий свои обя­зан­но­сти. Мак­сим Мак­си­мы­чу не­вда­мек, что с ним у Пе­чо­ри­на свя­за­ны не­при­ят­ные вос­по­ми­на­ния о Бэле, имен­но по­это­му Пе­чо­рин хо­ло­ден со ста­рым зна­ко­мым.

1.2.1. При­ро­да у Тют­че­ва  — живой ор­га­низм, чув­ству­ю­щий, ощу­ща­ю­щий, дей­ству­ю­щий, име­ю­щий свои при­стра­стия, свой голос и про­яв­ля­ю­щий свой ха­рак­тер, по­доб­но тому, как это бы­ва­ет с лю­дь­ми или жи­вот­ны­ми.

По­туск­нев­шее солн­це, при­на­хму­рив­ша­я­ся земля, по­ры­вы ветра, даль­ний гром, пред­гро­зо­вая мгла, струя мол­нии, «чаще капли дож­де­вые», пыль летит, гро­зо­вые рас­ка­ты... На­пря­же­ние на­гне­та­ет­ся по­сте­пен­но. Поэта при­вле­ка­ет гроза, гро­хот грома, блеск мол­ний, он оду­шев­ля­ет при­ро­ду, вос­тор­га­ет­ся этим яв­ле­ни­ем при­ро­ды. Грозе Тют­че­ва часто со­пут­ству­ет «пти­чий гам», «шум на­гор­ный», что уси­ли­ва­ет наше по­зи­тив­ное вос­при­я­тие грозы. Мно­гие поэты, и Ф. И. Тют­чев не был ис­клю­че­ни­ем, об­ра­ща­лись к та­ко­му при­е­му, как зву­ко­пись. Ал­ли­те­ра­ция и ас­со­нанс по­мо­га­ют нам по­нять тон­чай­шие от­тен­ки раз­но­об­раз­ных сто­рон жизни, по­мо­га­ют услы­шать звуки при­ро­ды. С по­мо­щью по­вто­ря­ю­щих­ся глас­ных слы­шим на­рас­та­ние гро­мо­вых рас­ка­тов. С по­мо­щью со­глас­ных зву­ков в пер­вом и по­след­нем ка­тре­нах автор пе­ре­да­ет от­но­си­тель­ное спо­кой­ствие.

1.1.2. Мак­сим Мак­си­мыч рас­те­рян. Он спе­шит встре­тить­ся со ста­рым дру­гом, ка­ко­вым счи­та­ет Пе­чо­ри­на, а в ответ по­лу­ча­ет лишь при­вет­ли­вую, но хо­лод­ную улыб­ку. Не зная, как себя вести в этом слу­чае, он сби­ва­ет­ся с «ты» на «вы». Так с по­мо­щью де­та­ли Лер­мон­тов дает по­нять, что доб­рый и про­стой штабс-ка­пи­тан не­спо­со­бен по­нять ха­рак­тер и по­ступ­ки Пе­чо­ри­на, хотя ис­крен­не к нему при­вя­зы­ва­ет­ся.

1.2.2. Оли­це­тво­ре­ние  — вид ме­та­фо­ры, в ко­то­рой пред­ме­ты, яв­ле­ния не­жи­вой при­ро­ды и по­ня­тия на­де­ля­ют­ся при­зна­ка­ми жи­во­го су­ще­ства, слу­жит для со­зда­ния ху­до­же­ствен­но­го об­ра­за. В сти­хо­тво­ре­нии Тют­че­ва солн­це, по­доб­но че­ло­ве­ку, «смот­рит на поля», «взгля­ну­ло ис­под­ло­бья на поля», земля «при­на­хму­ри­лась». При­ро­да оду­хо­тво­ре­на, она живая, спо­соб­на чув­ство­вать и по-сво­е­му ре­а­ги­ро­вать на про­ис­хо­дя­щее.

1.1.3. Для Са­ве­льи­ча так же, как для Мак­сим Мак­си­мы­ча хо­лод­ность Пе­чо­ри­на, не­ожи­дан­но такое об­ра­ще­ния и на­стой­чи­вость мо­ло­до­го ба­ри­на, но Са­ве­льич, хоть и оби­жен на Гри­не­ва, готов все ему про­стить. Са­ве­льич ра­ту­ет толь­ко за сво­е­го до­ро­го­го Пет­ру­шу и по­то­му обиду сно­сит как долж­ное. Мак­сим Мак­си­мыч не по­ни­ма­ет, за что Пе­чо­рин так с ним обо­шел­ся и по­то­му ис­крен­не оби­дел­ся на Пе­чо­ри­на. Он, как ре­бе­нок, когда не вышло по его, надул губы и с до­са­дой про­из­нес: «…ну, да что при­я­те­ли в ны­неш­нем веке!.. Что ему во мне? Я не богат, не чи­но­вен, да и по летам со­всем ему не пара...». В этом раз­ли­ча­ют­ся герои при­ве­ден­ных от­рыв­ков.

1.2.3. В со­зда­нии об­ра­за грозы оба ав­то­ра ис­поль­зу­ют без­лич­ные гла­го­лы и слова ка­те­го­рии со­сто­я­ния, чтобы по­ка­зать не­объ­яс­ни­мость, не­под­власт­ность че­ло­ве­ку гроз­но­го яв­ле­ния при­ро­ды: «про­гре­ме­ло» у Тют­че­ва, «свет­ло», «тянет»  — у Фета. И у Тют­че­ва, и у Фета чув­ству­ет­ся на­рас­та­ние на­пря­же­ния в при­ро­де перед гро­зой: это на­пря­же­ние пе­ре­да­ет­ся с по­мо­щью зву­ко­пи­си. В обоих сти­хо­тво­ре­ни­ях зву­чит утвер­жде­ние, что после грозы долж­но на­стать про­свет­ле­ние, гроза вы­сту­па­ет как сим­вол об­нов­ле­ния при­ро­ды